В канун Нового 1989 года я попросился дежурить по номеру. Подписал в свет ровно в 24.00. Ещё не понимая, что скоро уйду с газеты, которой отданы лучши годы и чувства. Этот ролик мне ещё до войны прислал Саша Михайленко. Тогда его так и не посмотрел. А сейчас понял, сколько ДУШИ вложил коллега в наши лица… Ничего не редактирую и не добавляю, включая субтитры. Оставляя за кадром судьбы тех, с кем довелось быть рядом многие годы.

ВИДЕО 

Кто ещё из штатных сотрудников не вошёл в ролик Саши Михайленко (его фото на 2.30)

Марк Эвентов — замответсека.

Андрей Науменок — корреспондент промотдела.

Михаил Жеребкин, будущий инструктор ЦК КПСС

Елизавета Ивановна, курьер.

Володя Неткач, фотокор.

Виктор Ясинский, зав отделом науки.

Владимир Вьюник, собкор.

Антон Саввов, зав. отделом информации.

Алексей Салюк, замответсека.

Лёша Боревич, водитель Волги.

Юра Кривошеев, водитель Нивы.

Инна Коваленко, корректор.

Елена Зеленина, корреспондент.

Владимир Лесной, корректор.

Кого-то наверняка упустил. Коллектив штатных сотрудников, как видим, немалый. Плюс — сотни внештатных авторов, да и верстальщики за газетой были закреплены отдельно. Дополнительные фотографии и некоторые воспоминания — на мемориальном сайте «Красного знамени»:

К началу девяностых состав редакции сильно изменился, но этот период Саша Михайленко уже не застал. Вскоре, после событий августа 1991 года, цельнолитой латунный заголовок сменили на «Время». Куда-то спрятали редакционное знамя и, разумеется — «потеряли» полученный к пятидесятилетию газеты Орден Красного Знамени.   Цена ему на сегодняшних рынках с документами едва превышает 1000 гривен. Сменились и хозяева. Хотя газета за счёт огромного по областным меркам тиража приносило партийным органам большую прибыль. На это у меня, бывшего председателя профкома редакции, есть данные её хоздеятельности за 1987-1988 годы.

К празднику — в новые квартиры
В поселке ХТЗ на улице Орджоникидзе высится большое четырехэтажное здание. Это новый дом, который построен для работников ГЭС-4. Пятьдесят семей уже справили новоселье. Еще чувствуется запах свежей краски, и все же за несколько дней дом кажется уже обжитым. На окнах появились нарядные гардины, цветы. В прекрасные благоустроенные квартиры вселились трудящиеся ГЭС-4. Двухкомнатные квартиры получили машинист котлов Иван Тихонович Погорелов, слесарь Борис Петрович Торяник, машинист турбины Михаил Афанасьевич Чунихин, заместитель начальника электроцеха Константин Семенович Верховой и многие другие. Новый дом на улице Орджоникидзе праздничный подарок строителей УHP-610 работникам электростанции.

Харьков был всегда более украинским, чем Донецк. А по некоторым моментам — «свидомее» Киева. Не имею в виду национально-культурный официоз или индустриальную глубинку: здесь все было четко: всяк свистАл со своего шесткА… Имею в виду некие усредненные, обыденные черты мегаполиса, оставшиеся за рамками этносоциологов прошлых лет. На точности наблюдений не настаиваю, но на три харьковских вывески «перукарня» припадает полторы киевских и ни одной — Донецкой. То же с — «iдальня», «кiно», и так далее…

Внешними признаками Харьков цепко держал марку первой столицы. С двадцатых годов выходило бесчисленное множество украинских газет и журналов, зарождалась и расправляла крылья национальная культура, развивалось «параллельное» образование. Созерцательный фон Харькова был двояким. Таким он оставался на пике идустриализации, таков, в общем, и сейчас. Даже без учета последних потрясений.

Знаете ли вы, что харьковские заводские и фабричные многотиражки издавались исключительно на украинском языке? Только «Машиностроитель» з-да им. Малышева — на русском. Знаете ли вы, что газета «Вечерний Киев» до войны выходила исключительно на русском? И после возобновления выхода в пятидесятых, уже на украинском — значительная часть сотрудников редакции подверглась гонениям «по национальному признаку».

Харьковская «Вечерка» без потрясений печаталась на украинском, и это всех устраивало. Даже тогда, когда в ходе умной комбинации Николая Соловьева обрела двуязычие. А вот «Вечерний Донецк» был изначально рожден на русском.

В Донецкой области на закате СССР издавались три русскоязычные газеты «Социалистический Донбасс», «Вечерний Донецк» и «Комсомолец Донбасса». Только «Рядянська Донеччина» выходила на украинском.

В Харьковской области на закате СССР было три ураиноязычные газеты: «Социалистычна Харкивщина», «Вечирний Харкив», «Ленинська Змина». Только «Красное знамя» выходило на русском.

Соседние области. Индустриальные города. Как вам сей мовный аспект?

А теперь — самое интересное. Тираж «Красного знамени» в 1953 году составлял 60 тысяч экземпляров.   Тираж «Социалистычной Харкивщыны» в 1983 году — около 30 тысяч. «Соцка» была газетой очень профессиональной, с дружным коллективом и статусом первой региональной (Алексанра Матвеевна Сытник являлась членом бюро обкома КПУ, а Диомид Иллаионович Сердитов лишь членом обкома, то есть ниже статусом).

Так вот, почему 1983-м главная украиноязычная гезета харьковщины имела тираж в два раза ниже, чем «второстепенная»   русскоязычная газета области в 1953-м? В чем парадокс? Неужто «гнобили мову»? Три украинские газеты против одной русской в Харькове и три русских против одной украинской — в Донецке. Тиражи по Донбассу не привожу принципиально.

Уже к середине восьмидесятых годов тираж «Красного знамени» значительно превышал 200 тысяч экземпляров. Больше тиража всех вместе взятых областных и городской газет харьковщины, да еще с многочисленными многотиражками…

В каких жанрах журналист 1930-х мог проявить свой талант? Ну не в официозных же материалах и не в отчетах с партийных собраний!

Тридцатые  годы прошлого века  —  расцвет таких ныне забытых газетных жанров, как фельетон и очерк. Вот отдушина для творческого и литературно одаренного корреспондента.
Фельетон — острый сатирический жанр, требующий тонкого юмора и изящества слога. В очерке можно было обратиться к образу простого человека, его характеру, силе духа, человеческим качествам.

Журналистов уважали и побаивались. Особенно ценились материалы с описанием лучшего производственного опыта, очерки о «стахановцах» и сатирические статьи, высмеивающие недостатки. В моде были рубрики: «Горячая промывка», «Холодный душ», «На свежую воду», «Пожалуйте бриться». В общем, во все времена, даже в сталинские, журналистика развивалась как творческая профессия.  Думаю, в советский период выражение «акулы пера» не употреблялось. Ну разве что в отношении «хищных» журналистов из стран капиталистического мира. Но, уверена, если в шутку назову так своего дядю Бориса Петровича Зеленина, он на меня не был бы в обиде. Ведь у него было превосходное чувство юмора.

Борис Петрович Зеленин (1910–1976) — один из старших братьев моего отца, учился в одной из лучших журналистских школ того периода. Полное название — Ленинградский государственный институт журналистики имени В. В. Воровского Наркомпроса РСФСР (1930–1941). Интересное учебное заведение, оставившее свой след в истории и журналистского образования, и самой профессии. В конце 1920-х годов высшее образование в среднем по стране имели 13% газетчиков, неоконченное высшее и среднее — 52%, неполное среднее и ниже — 34%, домашнее — 1%. И вот с начала 1930-х годов институты журналистики появились в Москве, Ленинграде, Алма-Ате, Харькове, Свердловске, Минске, Куйбышеве.

В ленинградском институте преподавали многие крупнейшие ученые местного университета. Так, лекции по русской литературе читал легендарный профессор Григорий Александрович Гуковский.
Институт журналистики давал разностороннюю подготовку, солидные теоретико-профессиональные курсы плюс связь с редакционной практикой.

Борис Зеленин после получения лучшего по тем временам журналистского образования был направлен на работу в Харьков, где стала выходить в свет газета «Большевик Южной» (ныне — «Южная магистраль»), старейшее издание Южной железной дороги (ЮЖД). Он также был в Харькове собственным корреспондентом всесоюзной газеты «Гудок» и получил квартиру в большом «литерном» доме, по­строенном для железнодорожников в 1928 году по проекту архитектора А. Н. Бекетова. Дом пережил войну и по сей день красуется напротив здания Управления ЮЖД.
Когда с января 1938 года в Харькове стала выходить в свет област­ная газета «Красное знамя» на русском языке, Бориса Петровича пригласили в штат заведовать отделом информации.
С тех пор два ведущих област­ных издания — «Соціалістична Харківщина» и «Красное знамя» — включились в своеобразную конкуренцию за внимание читателя, а значит, за оперативность и журналистское мастерство. Фактически это творческое соперничество продолжалось до 1991 года, пока существовала советская печать.

Каждая газета хотела завоевать больше симпатий читателей и нарастить тиражи. Своих коллег из «Соціалістичної Харківщини» журналисты «Красного знамени» шутливо называли «соцками», а те нас — «краснюками». Опередить друг друга как в фактической подаче материала — у кого интереснее, свежее новости и смешнее фельетоны, так и по форме — за счет иллюстраций и выразительности изложения, считалось делом чести.

Работали ночами, газеты в печать подписывали под утро, чтобы читатель мог получить самую свежую информацию. Дежурные по номеру бегали в типографию, чтобы «подсмотреть», какие новости выставили на первую полосу конкуренты, дождаться более свежих и выставить.
По семейному преданию, заведующему отделом информации «Красного знамени» Борису Зеленину зимой 1940 года, во время советско-финской войны, удалось дозвониться в штаб командующего Северо-Западным фронтом и взять уникальное интервью о ситуации в районе боев на Карельском перешейке еще до официального сообщения ТАСС. В самый последний момент, перед сдачей номера в печать, ночью, этот материал был выставлен на газетную полосу. Таким образом удалось опередить коллег из «Соціалистичної Харківщини» на целые сутки в подаче информации с фронта.
Увы, привычка дымить сутками напролет, прикуривая одну папиросу от другой, у дяди Бориса на всю жизнь осталась тоже с тех времен, от бессонной газетной работы и ночных дежурств по выпуску свежего номера…
                                                                                                                                           Елена Зеленина.

Бравурные марши просто поражают. Рано радовались фашисты. Русский Харьков хоть и инфантилен, склонен к приспособленчеству, но по большому счету, переживал беду упрямо и всегда побеждал. Так будет всегда.

Выждал несколько дней. С поправкой на графики выхода газет. Вбиваю в поисковики:

«Харьковской газете «Красное знамя» — 80 лет»

НОЛЬ! Семьдесят пять лет еще как-то заметили. Даже во «Времени».  Сплошь — ноль. НОЛЬ и БОЛЬ. Истории и современности. При живых и здравствующих базарных наследниках, корреспондентах, бодрой «спилке» и прочих —  на фоне лжи и ненависти  свидомитов.

С новым годом, г-н Фельдман! Поздравьте ваших лизоблюдов!

Дорогие коллеги!   Всех кто помнит нашу молодость — с нашим общим юбилеем!

В 2007-м году проезжал мимо харьковского «Серпа и молота». Знаменитый завод словно замер в оцепенении: даже листья с деревьев падали неслышно, словно боясь помешать случайному прохожему.

Листья недоумевали и предсмертно шептали: «Люди, где вы?» В ответ раздавался лишь отдаленный рев экскаватора, приглушаемый полуразрушенными вековыми стенами. Кузнечный и литейный цеха сдались варварам двадцать первого века последними. Умели строить в девятнадцатом…

Ну блядь: оставили бы хоть шедевральное здание кузнечного цеха! И устроили в нем какой-нибудь музей. Индустриализации, например. Ну скажите мне, кто через 150 лет будет помнить пластмассовые коробки  какого-нибудь Фельдмана или второго — как его фамилия, который из ЛОзовой, и который непосредственно приложил руку к развалу «Серпа»? И доживут ли построенные этими деятелями «шедевры» до почтения наших далеких потомков, как дожили до нашего времени каменные цеха Гельферих-Саде?